Он смотрел на себя с чужих витрин
И думал, что один, но был уже не один.
В каждом отражении он видел своё лицо
Со смятою папиросою. Он бредил жизни концом.
Закрыто было всё, даже выход из дома.
В него не верил ни друг ни знакомый.
Он спасался, лёжа на тахте,
Пребывая в состоянии “здесь и нигде”.
Он обронил остатки беломора,
И... будто кто-то наступил на горло...
Он пережил это всё, он создал миф из ничего.
В него поверили сначало несмело,
Потом сбиваясь в хвале на лай.
Он нёс свечу, и свеча горела,
И многие думали: “Ишь,- хочет в Рай !”
Он смотрел на себя с собственных витрин
И думал, что один, но был уже не один.